«Куда ты птица-тройка нас несёшь? Пора заправиться, — поешь овса немного. Потом опять скачи – авось поймёшь, Что это кольцевая, б…, дорога…» Валентин Гафт.

На днях заметил, что даже атеисты за празднование Казанской иконы Божьей Матери выпивают гораздо охотнее, чем за День народного единства. Дело было, как понимаете, 4 ноября.

А если речь всё-таки заходит об официальном государственном празднике, то обязательно, который уже год кто-нибудь да задаст вопросы: «Да что ж это за праздник такой? Откуда он взялся? Что вообще мы в этот день отмечаем?»

Именно «отмечаем», потому что слово «празднуем» тут вообще не к месту: и погода противная, и настроение паршивое, и международное положение напряжённое, да ещё и «Спартак» опять проиграл…

И вроде бы нет рядом ни одного поляка, чтоб эту «историческую забывчивость» можно было объяснить политкорректностью: мол, стоит ли в присутствии иностранца вспоминать день, когда наши предки его соотечественников выгнали из нашей столицы?

Мы ж за последующие годы и так на их родине с лихвой отыгрались. Тем, кто не помнит или не знает: 123 года – с 1795 по 1918-й – Польша как государство не существовала, а значительная часть её территории, включая нынешнюю столицу Варшаву, была частью Российской Империи. А «смутное время»?.. Да оно, как порой кажется, и до сегодняшнего дня в России не закончилось.

А вот к тому, что 7 ноября – уже не красный день календаря, а вполне себе чёрный, привыкнуть по-прежнему трудно. Даже если считать, что чёрный он не только по цвету цифры на календаре, а и потому, что чёрным стал для истории нашей страны. Что «Великая Октябрьская социалистическая революция» – она и не революция вовсе, а «кровавый переворот».

Как будто «революция» лучше… Да уж, бывает в жизни государства время, когда её юным гражданам на уроках истории рассказывают о том, что революция – это ужасно, а бывает, когда им же внушают, что революция – это прекрасно. Второе обычно происходит в первые годы после революции последней. На тот момент…

Давно уже нет «праздничных демонстраций трудящихся», но многие из тех, кто когда-то жаловался, что их на эти демонстрации ходить заставляют, теперь по ним даже скучают.

Давно уже нет в Конституции слов о том, что «Коммунистическая партия – руководящая и направляющая сила советского общества», но много ли знаете чиновников, не состоящих в партии? Уже, правда, по-другому называющейся.

День народного единства – это своего рода «День мечты», день того, чего не было, нет и вряд ли когда-нибудь будет. Потому что люди — разные и интересы у них зачастую прямо противоположны.

Так как же тогда им достичь единения, если только не «железной рукой»? Только «оно нам надо»? Люди, если и объединяются, то ради чего-нибудь, а чаще – против чего-нибудь.

Какой смысл выходить на демонстрации и митинги, если всё и так хорошо? Только если за участие или заплатят, или отгул дадут, или не уволят, не сократят. А если «припрёт», тогда – да…

Не то что с радостью, а от безысходности. Потому что терпеть уже невозможно! Потому что, кажется, что терять больше нечего, что хуже быть просто не может. «Может, может!» — спорят с пессимистами оптимисты.

Почему-то вспомнилась «клинская революция» 1992 г., когда на несколько часов перекрыли Ленинградское шоссе. В тот день люди, в основном пенсионеры, чуть не избили человека, который в исполкоме горсовета, по современному – в администрации, как раз и отвечал за работу с этой «категорией населения», а потому и был в их глазах «воплощением зла». А виноватым он не был.

Он не в силах был им помочь: пенсия – мизерная, цены растут как на дрожжах… Напоминаю: это я про начало лихих 1990-х. В те дни распространился – или распространили? – слух о том, что в Клину цены на продукты гораздо выше, чем в соседних городах.

И всё это по вине «коварной» власти. Я тогда работал в газете «Серп и молот», и мы предложили сделать своего рода рейд по соседним городам и сравнить. Предложение приняли, и мы разъехались кто в Дмитров, кто в Солнечногорск, в Волоколамск, в Истру…

Автомобили вернулись с цифрами, наглядно показывавшими, что одни продукты где-то были чуть дешевле, другие чуть дороже, но общий уровень – одинаковый. Не было в те дни ни «дорогих» городов, ни «дешёвых». Последних – в принципе…

Но опубликовать результаты исследования в газете мы не успели: народ уже вышел на Советскую площадь и к «комбинатовской пушке». Шоссе, федеральная трасса в наше время – «оружие угнетённых». И это плохо.

Потому что страдают совершенно невинные люди, которым по каким-то делам в это время нужно куда-то ехать, а тут – «революция…» Но что делать людям, на которых не обращают внимания? К депутатам идти? Это даже уже не смешно.

В «общественную палату»? «Переформатированную». В «народный фронт»? А толк-то будет? Про то, что думают и говорят, не стесняясь, люди о «пенсионной реформе», знают и на всех уровнях власти, и в палатах, и «на фронте». И что? Вы сказали, вас услышали? Ну, да… Мне вообще «нравится» это модное нынче вы- ражение: «Я вас услышал».

В переводе с чиновничьего оно обычно означает: «Всё, отстань, надоел, проваливай, не до тебя…» К чему это я? К тому, что правильнее, наверное, было бы всё таки, если «День народного единства», действительно, стал роднее, понятнее и ближе, чем день начала какой-то революции.

Ни той, которая уже в прошлом, ни той, что – не дай, Бог! – может случиться в будущем. Потому что лучше от неё никому не будет. А хуже – обязательно. Но тогда надо, чтобы людей слушали, слышали и понимали.

АЛЕКСЕЙ СОКОЛЬСКИЙ