7 мая музыкальный мир отметил 184 годовщину со дня рождения П. И. Чайковского. И как всегда, в этот день, по давно заведённой традиции, в Клинском Доме композитора звучал его любимый «Беккер», а незадолго до этого, в заполненном концертом зале выступали виртуозы классической музыки: народный артист России Максим Федотов (скрипка) и заслуженная артистка России Галина Петрова (фортепьяно). Не осталась в стороне и наша школа искусств, отметившая дату рождение Петра Ильича так же интересным концертом, но уже исполненным силами своих учеников.

Да, наш город по праву можно считать музыкальным центром Подмосковья. О привязанности Петра Ильича к своему последнему жизненному пристанищу можно судить по уже известной многим записью: «Я к Клину, сам не знаю как, ужасно привязался и не могу себя представить нигде в другом месте».

Однако сегодня наш город уже не та деревня, о которой Пётр Ильич из Майданова сообщал так: «Ничего лучшего, ничего более соответствующего моим требованиям, нельзя придумать, как жизнь в деревне. С каждой поездкой в Москву я всё более убеждаюсь, как пагубно действует на меня городская суета. Всякий раз я возвращаюсь сюда совершенно больной и немедленно воскрешаю в своём тихом уголке». И, продолжая «выздоравливать», пишет: «Какое счастье быть у себя! Какое блаженство знать, что никто не придёт, не помешает ни занятиям, ни чтению, ни прогулкам».

Кстати, о путешествиях композитора по окрестностям Майданова автор книги «Дом в Клину» Владимир Холодковский сообщал так: «Именно через это село пролегал обычный маршрут прогулок Чайковского из Майданова – вдоль берега реки – в Клин и обратно…» Побродив по Клину, Пётр Ильич частенько заглядывал на городской бульвар и там… Впрочем, об этом неплохо изложено в той же книге Владимира Вениаминовича. «Должно быть, не раз, возвращаясь к себе в Майданово, присаживался он отдохнуть на бульваре, любуясь картиной заката, которая здесь действительно бывает весьма живописна. Бульвар расположен на длинном, высоком «клине» с двух сторон омываемом рекой. Отсюда, с высоты, видна вся окрестность: лиловые вечерние тени ложатся на дальние поля, розовеют тихие воды Сестры-реки, а на противоположном, обрывистом берегу как жар горят золотые окошки Праслова – старинного села клинских ямщиков».

И здесь вполне уместны строки из дневника Петра Ильича: «Я создан для деревенской жизни, мне необходимы такие прогулки, где бы я мог быть наедине с природой». Нет не с той, которая его обволакивала там, за границей, а своя – родная, с которой… «Мне нигде не работалось так хорошо. Ни блеск швейцарских озёр, ни пышное цветение флорентийской весны не пробуждали во мне того волнения, которое я испытывал при виде чахлого осинового перелеска. Эти дороги, лопухи, покосившиеся сараи, деревенские церквушки трогают меня до слёз».

И пусть с той поры прошло более полутора века, и давно выросший в Майданове рабочий посёлок вошёл в черту города. Пусть большую часть полей за Прасловым «съел» военный аэродром, но до нынешних дней сохранились на высоком «клине» и остатки старого бульвара, и приземистые земляные валы бывшего канала, в котором и поныне блаженствуют роскошные лопухи, похожие на те самые, мимо которых не раз пробирался когда-то клинский «затворник».

Схожие картины природы напоминают о Чайковском и во Фроловском. Именно им Пётр Ильич посвятил когда-то такие строки: «Хорошо до того, что утром пойду гулять на полчаса, увлекусь и прогуляю иногда часа два. Всё лес, и даже местами настоящий, чудный бор».

Дополнением к этому, как нельзя лучше, подходят слова уже знакомого нам Владимира Холодковского: «Из трёх подмосковных резиденций Чайковского Фроловское представляло наилучшие условия для его летних дальних прогулок… Великий музыкант, он умел слушать и слышать природу. Он обладал счастливой способностью «проникаться прелестью каждой травки, каждого облачка». Он испытывал «сильное и глубокое наслаждение» от птичьего щебета, от бабочек, порхающих в лучах яркого солнца. От «чудной воды» в реке и летнего шумного ливня в лесу. От первого сорванного ландыша или корестого гриба, найденного под раскидистой берёзой».

И восторг от картин Фроловского Пётр Ильич выплёскивает друзьям в 1890 году следующим изречением: «Такой благодати, какую Бог посылает нам в это лето, я не запомню. Цветы у меня расцвели в невероятном изобилии…» Их у композитора было море – и не только у фроловского дома, но и на ближних луговинах и более дальних лесных полянах. Уж кто, как не он, знал такие заветные места Фроловского, как «Лисий нос». «Сайкина гора», «Никитский ключ».

Правда с той поры прошло уже немало лет, и вряд ли сегодня кто-то из местных старожилов может вспомнить те таинственные природные уголки, за исключением, пожалуй, глубокого Никитского оврага со своим родником. И всё же… Как и прежде смотрят и ныне в раздольные дали своими любопытными окнами современные дома старого села Фроловского, берут свой разбег от его порога мохнатые ели, и спешат, как и прежде, по стальным рельсам бывшей Николаевской железной дороги скорые поезда.

Ведь когда-то, разглядывая их издали, Пётр Ильич вспоминал своё прошлое, своих родственников и друзей. «Жалеть прошлое, надеяться на будущее, никогда не удовлетворяясь настоящим – вот в чём проходит моя жизнь» — писал он в одном из своих писем. А в другом послании ощущается всплеск его радости от пребывания в лесу, от изумительного вида поляны с цветущими, любимыми ландышами. О них он сочинил даже стихотворение:

«… Скорее в лес! Бегу знакомою тропою,

Ужель сбылись мечты,

Осуществились сны?

Вот он! Склонясь к земле, я трепетно рукою

Срываю чудный дар волшебницы весны…».

Май был любимым месяцем Чайковского: временем его рождения, цветения ландышей и началом его проживания в Клину. Об этом он сообщал так: «Я нанял дом в Клину для будущего жилья… Из дома чудесный вид и при нём сад весьма достаточный». А в саду его радовали не только цветы, но и скромные берёзки, которые заглядывали в окна его спальни, видели его рабочий стол, за которым он создал свою «Патетическую» симфонию. В доме его ждал и балкон-фонарик, за окнами которого пробегала московская дорога. Та самая, по которой «можно было гулять даже в дождь, не рискуя замочить ноги».

По ней композитор выходил на старую площадь с торговыми рядами, почтой, величавым Троицким собором, колокольней и храмом Воскресения. А кругом сновали клинчане, о которых, видимо, до нашего времени напоминает такая запись: «Я ещё не встречал человека, более меня влюблённого в матушку Русь, вообще… Страстно люблю русского человека, русскую речь, русский склад ума, русскую красоту лиц, русские обычаи».

И выезжая частенько за границу, Пётр Ильич быстро уставал от её красот, деловых встреч, концертов, шумливых восхвалений. И, тоскуя снова и снова, он стремился обратно, в свою милую Россию, подтверждая нахлынувшую ностальгию словами: «Я люблю путешествовать в виде отдыха за границу… но жить можно только в России. И только живя вне её, постигаешь всю силу своей любви к нашей милой, несмотря на её недостатки, родине».

Владимир Тасин