Как жаль, что до сих пор ещё не изобрели «машину времени». А если попробовать? Мысленно создадим «капсулу времени».

И отправимся в ней в небольшое путешествие, а проводником нашим будет Игнатьева Валентина Ивановна. Именно её глазами мы увидим небольшой отрезок жизни людей и небольшой отрезок истории нашего города.

– Я родилась в Клину, на улице Талицкой (тогда ещё Талицкая слобода), в марте 1941 года, – говорит она. – Отец работал на «Лаборе» выдувальщиком (тянул стеклянный дрот вручную), а мама – дома по хозяйству, да и куда ей работать – детей пять душ. Своё детство помню лет с шести. Старшие брат и сестра уже работали, средний брат Женька и я помогали матери по хозяйству и нянчили родившуюся сестрёнку Надю. В семь лет пошла в школу № 2 (ул. Чайковского), где учился Женя. Я училась средне, не потому что не нравилось, а потому что терялась отвечать у доски.

После школы спешила домой, на помощь маме, а вечером бегом на улицу. Улица моего детства: деревянные домишки, вросшие в землю, с резными наличниками, с пышными кустами сирени и жасмина в палисадах и с огромными берёзами и липами вдоль дороги. Почти у каждого дома были лавки, на которых вечерами собиралась молодёжь или выходили и садились домочадцы поболтать с соседями, полузгать семечки, посмотреть на игры ребятишек. Нынешние дети сидят по домам, уставившись в компьютеры. А мы собирались на улице и играли в разные игры: салки, прятки, казаки-разбойники, 12 палочек, колдунчики. Сегодняшняя ребятня и не слышала о таких играх. Свежий воздух, подвижные игры, – мы собирались в любую погоду, и болели поэтому меньше. Еда простая – щи, картошка, каша. Мне нравилась томлёная в печи. Или вот варёную картошку размять и полить кипятком из самовара, присолить – эх, вкуснотища!

Рядом с «Охотхозяйством» (Талицкий пр-д) было «Райклинпитание». Ох, какие там пекли вкусные вафли с начинкой! Соседка часто угощала нас, детишек, этими вафлями. Дорог почти не было, ходили по протоптанным тропинкам вдоль заборов домов, так как посередине улицы была широкая колея, наполненная дождевой водой, которая не высыхала даже жарким летом.

Недалеко от перекрёстка нашей улицы с Сестрорецкой стоял магазинчик (называли палаткой). Помню там был вкусный малиновый чай и греча в брикетах, конфеты-подушечки, масло подсолнечное, которое наливали в стеклянные бутылки или банки (кому сколько нужно), куски белого сахара, похожие на снежные камни, и хлеб. Затем палатку (ставшую магазином №55) перенесли на угол улиц Сестрорецкой и Танеева. Там росли огромные три дуба. Палатки уже давно нет, а дубы до сих пор стоят, как три богатыря из русской сказки.

У «Пьяного моста» был пруд с чистой водой, в котором купались и ловили рыбу. Этот пруд сделали в конце пятидесятых годов по предложению председателя завкома Мышенцева. Местные жители назвали его «Мышенцевым морем». А в шестидесятых годах «Охотхозяйство» решило вырыть пруд. Поперёк оврага, где протекал ручей, который, говорят, в стародавние времена был речкой под названием Талица, от названия которой и произошла Талицкая слобода, в чём я сомневаюсь. Какая там речка? Всего лишь ручей, разливающийся по весне, по мере таяния снегов. Вот и Талый, вот и Талица.

По окончании семи классов меня отдали в няньки. И хотя семья была зажиточной (он – водитель самосвала, а она в Клинторге на складе работала), других помощников по дому они не держали. Мне приходилось не только заниматься трёхмесячным ребёнком, но и хозяйством. Я стирала бельё и половики, толкла кирпич и этой «толчёнкой» и мочалкой тёрла некрашеные полы, готовила обед и делала уроки со старшим мальчиком, который учился в 4-м классе. Выходных хозяйка не давала, у неё постоянно были какие-то дела. А мне было всего 14 лет, хотелось и на улице побегать, и с подружками поболтать. Да и ребёнок уже большенький, на руках носить намаешься. Хоть и платили мне 70 рублей, но я отказалась и ушла. Прожила я у хозяев нянькой год и два месяца, было очень тяжело, ведь я сама была ещё ребёнком.

В 15 лет я устроилась в «Лабор» (старая территория) стеклодувом, там в то время делали ёлочные игрушки. Через пять лет цех ёлочных игрушек перевели к баням, а мы стали делать жиромеры, спиртомеры. Работа мне нравилась, и коллектив подобрался дружный, молодой. Вместе отмечали праздники, ходили на демонстрации, участвовали в заводских соревнованиях, зимой катались на лыжах. В семидесятых годах Талицы стали отстраиваться, в домах появились вода, газ, заасфальтировали некоторые улицы.

Изменился и основной облик города, ушли в прошлое деревянные избы, их заменили современные многоэтажные дома. И теперь уже не встретишь на улицах города бывших его героев. Ну, как Жору-цыгана, весёлого чудака. Он ходил в брюках-галифе с красными широкими лампасами. Обут был в солдатские сапоги. На гимнастёрке погоны, обшитые жёлтой бахромой, на груди белые аксельбанты, к ремню была пристёгнута сумка-планшетка, а на голове – фуражка с красным цветком. Вот таким был Жора – местная достопримечательность. Мы мало что знали о нём. Откуда он появился в нашем городе, когда? Конечно же, он не был сумасшедшим. Поговаривали, что он воевал, потерял в войну семью. Но все знали, что Жора работал на Кирпичном заводе, чистил горячие печи. Никто не брался за такую опасную работу, боялись сгореть или задохнуться, а он делал это. В городе его уважали.

Но и у нас в Талицах тоже была своя достопримечательность – Боря Коза. Жил Боря один на улице Сестрорецкой. Почему Коза? Потому что держал много коз. Сам их пас, доил, ухаживал за ними и очень любил пить козье молоко. Когда стало подводить здоровье, поменял коз на собак и кошек. Ходил всегда немытый, нечёсаный, одежда грязная, вся в шерсти. Говорят, даже печку не топил, так и спал с животными, они его грели. Вот какие разные люди, разные судьбы.

Раньше Талицы были как деревня, – тишина, спокойствие. Редко когда увидишь проезжающий автомобиль, мотоциклы. А теперь это одна из городских улиц: с каменными домами и глухими заборами.

Послушала я Валентину Ивановну и подумала: «Теперь уже нет цехов завода «Химлаборприбор» (на старой территории), которому отдала Валентина Ивановна тридцать пять лет своей трудовой жизни. Время берёт своё, – покидает сцену жизни её поколение, но память о прошлом живёт».

Ирина Деньгова