История Высоковска тесно связана со старообрядчеством. Мне тоже интересна эта тема. Потому что основоположник мануфактуры Григорий Кашаев, памятник которому недавно открыт в городе – старообрядец. И в продолжение ряда статей о Высоковске вот еще материал, который может быть интересен вновь созданному музею, краеведам и жителям города.
История одного дела
Давно хотелось посмотреть материалы дела «О произведении расследования по доносу крестьянина С. Иванова о злоупотреблениях раскольников беспоповщицкой секты д. Некрасино Клинского района», который в 1849 жаловался на притеснения со стороны федосеевской секты. Дело это хранится в Центральном архиве Москвы в фонде 16 опись 1 под номером 487. Это объемистая папка в 144 листа – рукописного текста, включающая в себя секретные документы, направленные в адрес Московского Военного Генерал-Губернатора от чинов званием ниже, решения судов, их постановления, опросные ведомости, описи и пр.- за, обратите внимание, период с 1849 до 1860 г.Документы эти содержат множество фамилий людей, очевидно похороненных на староверском кладбище. Могилы эти сегодня найти вряд ли удастся, но живы родственники фигурантов дела, которые пытаются отыскать корни своих генеалогических древ. Это не просто вот почему – в то время крестьяне не имели отчеств, Федор Петров, был просто сыном Петра.
Мы же с вами попытаемся проследить некрасинскую историю. Из материалов дела узнаем, что староверы сюда «переселились из Волоколамского уезда в 1790 году, за год или два до 1812 года была построена часовня и до 1930 года поддерживалась починками». Следовательно, очень велика вероятность, что основатель Высоковской мануфактуры Г.Л. Кашаев родился в Некрасино. Так это или нет, могут подтвердить лишь документы Преображенского кладбища. Дата 1790 год говорит о первых поселенцах староверов, и о том, что образуются новые «починки», то есть приезжают новые люди, они же возводят часовню и поддерживают ее в надлежащем состоянии. Позже все эти починки входят в деревню Некрасино. Только в атласе 1800 года деревни с таким названием еще нет.
Однако предписанием Московского Военного Генерал-губернатора с 1830 года никакие поправки в часовне не допускаются. Позже, согласно Своду Законов от 1842 года она вроде бы подлежит уничтожению, но дается разрешение оставить ее в прежнем состоянии. Хотя внутри упрочнение производилось – укрепили столбом балку. Почему речь зашла о часовне? Потому что в жалобе Спиридона указывалась часовня, где староверы собираются для молитв и чтения книг. Суть жалобы сводилась к тому, что федосеевская секта притесняет православных людей. И он просит «предать суду Духовной власти» обидчиков. Он пишет о том, что раскольники живут в блуде, его «безвинную душу изнуряют угрозами» и добавляет «за что о здравии Вашего Графского Сиятельства и всей Дражайшей фамилии (речь идет о графе Закревском, очень не любившим староверов) до гроба дней моих с семейством пребуду». Он также жалуется на пристрастные действия следователя Жукова, который «потворствует раскольникам и хочет заключить его в тюрьму». Жалоба подана 25 июня, 12 июля для расследования направлен чиновник Криницкий, 29 сентября состоялся суд, признавший «донос во многом бездоказательным», а истец сознался в частичном оговоре, но 31 октября стал жаловаться на следователя.
О каком блуде идет речь? Староверы не венчались в православном храме. Это был своего рода протест против жесткого регламента в частной жизни – против гнета государственной церкви. Это скорее вопрос юридических и правовых казусов, а никак не морально-этической стороны дела.
Спиридон Иванов сказал о том, что его родителей насильно втянули в секту, окрестили его младенца в «старую веру», он, мол, оттуда вышел, а его затягивают обратно. Однако родители опровергли слова сына – их решение было добровольным. Скорее всего, решение это диктовалось возможностью «заработать копейку». Спиридон дважды попадался за кражу. В дело присовокупили и сбитый замок, и незнакомого человека, которого он якобы повез в Клин, а у того оказалось ворованное сукно. Тогда относительно него была записана формулировка: «был оставлен в сильном подозрении с назначением в Сибирь, если его не примет общество». Вор попал в тюрьму, туда к нему приходила «крестьянская девка», и «совращала» вернуться в общину.
Чиновник Криницкий был направлен для произведения секретного дознания у «проживающей в Клинском уезде, в Улиткинской роще какой-то раскольницы у которой бывают сборища сектантов и сохраняется секретная переписка раскольников». В «Улиткинской роще (пустоши) принадлежащей Московскому фабриканту, почетному гражданину Федору Гучкову нашел небольшую фабрику, заведенную Гучковым, которой управляет его родственник Московский мещанин Иван Сергеев того же согласия. — Кстати, пустошь Гучков официально купил «под покосы», данных о регистрации фабрички не нашла, думаю, что ее и не было. — По отзывам крестьян, «особенных сборов для моления на фабрите в Улиткинской роще не бывает, а приказчик Иван Сергеев и фабричные люди ходят в деревню Некрасину». Эту часовню чиновник нашел верстах в 5 (или 8 в разных документах) от нее в деревне Некрасино». Так как жители этой деревни почти все раскольники, их не расспрашивали. Но остальные сказали о том, что в деревне Некрасиной действительно есть какая-то девка, играющая большую роль. Имя ее им неизвестно. Вели речь «об отправке готовых товаров в Москву и получении материалов для работы». Что еще входит в ее обязанности, они не знают». О чем это говорит? О том, что ткачеством в этот период в деревне занимались исключительно староверы.
Начинаются выяснения, с какого времени и по чьему дозволению сия часовня возникла. «Находящаяся моленная в Некрасиной по обзору моему оказывается ветхая деревянная, которая по удостоверению приходского священника существует до 1824 года, что подтверждается собранными сведениями, но с чьего дозволения непонятно» — из отчета чиновника. Тут же обнаружено что у крестьянина Федора Петрова находится «двухэтажное в саду строение с нижним каменным этажом. Однако в верхнем этаже найдено много: вся комната уставлена семью станами и одного сновального на которых выделывается «мусселиньлень» — (сложно читаемо, скорее речь идет о хлопчато-бумажной ткани молескине), а в нижнем этаже живет семейство Федора и его сестра Мария.» У нее производят обыск и ничего не находят, так же, как и у Ивана Сергеева. Позже в материалах дела вот этот дом называют моленной.
«Федор признает, что построил дом для станков и шиться, а кирпич купил у Гучкова в Улиткиной роще, что подтвердили православные деревни Некрасино. Недалеко от дома приказчика нашли другой дом, в котором помещено 20 станов для отделки шерстяных тканей». Так мы узнаем, что в Некрасино производились и шерстяные ткани. Сюда в этот дом сходятся люди по найму в свободное от сельхозработ время и получают задельную (то есть сдельную) плату за выработанный товар. Вот эти станки в домах и есть так называемая рассеянная мануфактура, но, чтобы заставить владельцев платить налог, надо доказать, что они делают товар на продажу, а это не так просто, потому что они не везут его на рынок. Первоначальные капиталы именно так чаще всего и создавались и не исключено, что Некрасино было стартовой площадкой в начале 19 века для Федора Гучкова. И молельня перед войной с французами была построена при его участии, а в 1812 он уже купец 2-ой гильдии.
Отвлекусь от материалов дела. Самое вероятное, что речь как раз идет о том сохранившемся в Некрасино доме, который называют конторой, якобы построенным Г. Кашаевым в 1849 году, согласно воспоминаниям Н.М. Сулейкина, и ссудно-сберегательным товариществом. Здесь существовала мануфактура Ф. Гучкова, приказчиком которой был его родственник Сергеев. И именно он (с Марией Петровой) занимались сырьем и готовым товаром. Фамилия Г.Л. Кашаева нигде не упоминается. Товарищество (двух владельцев, но в Атласе Матисена 1872 г.Кашаев записан один) возникло значительно позже, никак не ранее 1864 года, когда была построена фабрика в Некрасино. Но официально Высоковская мануфактура стала Товариществом фабрики на паях только после привлечения иностранного капитала в 1879 году.
Племянник Григория Лавреньевича Иван Никитич в своих воспоминаниях пишет о том, что в возрасте 4 лет (а родился он в 1847 году) ходил на фабрику Гучкова, то есть в 1851 году. Позже, согласно его записям, эту фабрику его дядя купил у Гучкова «для переноса ее в усадьбу Некрасино». В 1853 году по сфабрикованному делу тем же самым генералом, графом Закревским, о котором мы уже упоминали выше, Федор Гучков был арестован, ему дали неделю для обустройства своих дел и 27 января 1854 сослали в Петрозаводск, где он и умер в 1856 году. Вот в эту неделю, скорее всего и произошла сделка. Условий незапланированной сделки мы не знаем, но важен сам факт «передачи некрасинской общины в надежные руки». Вот с тех самых пор Григорий Кашаев и занимается поставками сырья и сбытом товара.
Что касается воспоминаний Н.М. Сулейкина, который прибыл в Высоковскую мануфактуру только в 1896 году, через 6 лет после смерти Григория Лаврентьевича, то это не его воспоминания, а чужие – вряд ли все это можно считать 100% достоверным. И художественный вымысел не может является основанием, равным архивным документам, сколь интересны ни были бы изложенные факты.
Вернемся к делу. Сестра Федора, 55 –летняя Мария Петрова и есть та самая крестьянская девка (незамужняя). Грамотная женщина, принимает участие в ткацком промысле. Позже при аресте у нее все-таки нашли книгу «противную Церкви» и письма (они названы записками). Одно из них адресовано Гучкову. В других письмах обнаружили, что община Московского Преображенского кладбища считает ее «премудрой наставницей» и предлагает направить к ней детей на обучение. Женщине устраивают допрос. Сколько детей обучаются грамоте, почему ее просят взять московских детей, как она учит, как справляет требы. Признают ее «вредной», даже хотят «отправить по этапу», потом ограничиваются запретом учить детей и совершать требы, за чем будут строго следить.
В феврале 1851 года власти вдруг проявляют беспокойство по поводу часовни: «в какой именно степени упомянутая часовня обветшала и не предвидится ли от продолжения оной какой-либо опасности от внезапного разрушения ее». А в июне того же года часовню опечатали и составили опись всего, что в ней находилось – «с дальнейшим распоряжением».
Из описи: «Ситцевые занавески, полки и скамьи, 73(цифра непонятна) подрушника (подручник – это коврик для моления), 2-ух рядный иконостас – образа старинного письма: Господь Вседержитель без оклада, Владимирская Божья Матерь в посеребренном окладе, а также иконы Иоанна Предтечи, Архангела Гавриила, Апостола Павла, Казанскую Божью Матерь, Собор Пресвятой Богородицы, Архангела Михаила, Апостола Петра, Преподобного Сергия Радонежского, Чудотворца пророка Ильи, Николая Чудотворца, Святой Троицы… Еще деревянный животворящий крест, 20 хрустальных лампад, три деревянных налоя (аналоя), два складных, 2 ящика восковых свечей, четки, кадильницы, подсвечники».
А по распоряжению Святого Синода от 3 января 1852 года предлагается «избрать 3-х или 2-х священников и предоставить им тщательно вразумлять догматами истинной веры Марию Петрову, Федора Петрова… (и еще целый список)». А если не получится, то… Марию в монастырь, а остальных предать суду. Прижитых детей воспитывать в Православии. 22 книги, отобранные позже у Марии Петровой препроводить Духовному начальству. Поручение это было дано Благочинному Клинского уезда с. Спасское (Телешово) священнику Петру Ромодановскому. По книгам –«освидетельствование оных произвести через Николо-Явленского протоирея и Больше-Вознесенского священника и представить с мнением. И учредить надзор, чтобы дом снова не превратился в молельню».
Старообрядческие иконы – иконы старого письма. Но иконы Андрея Рублева, которые почитали старообрядцы, еще древнее. Насколько велика их ценность, настолько снижается святость? Так получается. А никоновское письмо – святое? Не предлагаю разбираться в этом. Судьбу этих икон не знаю. Как и судьбу ценнейших книг. При обыске у Петровой было обнаружено 15 печатных и 7 рукописных книг для повседневного чтения и обучения детей. Среди печатных книг: Евангелие 1632 года, Апостол 1791 года, Часослов 1797 года, малый Псалтырь, Новый Завет, келейное правило и другие. Среди рукописных книг: тропари и кондаки (песнопения) святым, Устав, канон Пасхе, тетрадь величаний, книга крюковых пений и другие. Думаю, что вряд ли кому удастся «найти концы» в этом деле.
В августе 1852 году староверы (в их числе и Василий Васильев, вероятно отец Ивана Васильевича Васильева, который позже с Григорием Кашаевым вкладывает деньги в строительство фабрики) были «призваны и дали подписку о том что прижитые ими дети будут воспитываться в православной вере». Дочь Васильева позже действительно венчалась в православной церкви.
А вот как сложилась судьба «премудрой наставницы» Марии Петровой. Ее, как «более упорную и вредную по влиянию на жителей деревни» отправили в знаменитый Хотьковский монастырь, потом перевели в Лидинский Покровский Полтавской иепархии. Брат Федор просил об освобождении своей сестры, которую отпустили только в 1860 году на попечение его семьи и племянника Ефима, но с «обязательным контролем».
Преследование старообрядцев было прекращено только через полвека – после принятия Манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» 17 апреля 1905 года, уравнявшего старообрядцев в правах с остальными православными. 20 января 1907 московским губернским правлением была зарегистрирована Некрасинская старообрядческая община последователей федосеевского толка беспоповцев Преображенского богадельного дома.
Вот такое дело, которое согласно названию, вроде бы не имеющее непосредственного отношения к Высоковской мануфактуре, содержит большой объем информации, позволяющей проследить последовательность нашей давней истории, проанализировав неточности различных источников. Вполне возможно, что в будущем краеведы могут обнаружить какие-то новые факты из жизни некрасинских ткачей. Дел в Архиве много.
Т. Кочеткова