Богата талантами Земля Клинская и о каждом хочется рассказать. В этот героем моего повествование станет интересный и талантливый земляк, поэт Анатолий Изосимович Козьмин. И вот, что рассказал о своей жизни сам Анатолий Изосимович.

— Мои предки с Архангельской области – это наверное и подарило любовь к морю и кораблям. Отца взяли на фронт из Мурманска, а маму в это время эвакуировали на Урал. Вот там я в 1941 году и родился, в городе Туринске Свердловской области. После войны, в 1946 году, мы переехали в Клин к родственникам. Учился я в четвертой железнодорожной школе (ныне школа № 12). Там учились школьники, жившие на поселке Чепель и в ближайших деревнях – Першутино, Лаврово, Фроловское, Покровка, а также в Решетниково.

Об отце помню мало. Он воевал в Финской компании и в Великой Отечественной войне. О том времени рассказывал очень мало, я же маленький был. А после войны он работал в Давыдковском сельпо, но из-за жизненных переживаний рано ушел из жизни. Я отслужил в армии, окончил энергетический институт. Работал инженером на Клинском стекольном заводе. Тогда делали большие планы, выполняли пятилетку в четыре года хотя и в ущерб модернизации производства. Но пришел «застой» и мы оказались не у дел.

Я увлекся радиотехникой, занимался сам и потом нашел ей применение в судомоделизме. Вот этим предметом занимался с детьми в кружках на Станции юного техника на улице Чайковского. Вместе с преподавателем Геннадием Кошкиным внедрили радиоуправление и в авиамоделизм. Этот предмет в СЮТе и преподавал Геннадий Борисович.

Самой большой гордостью для меня был действующий макет парусного фрегата «Паллада». С учениками мы часто запускали его на реке «Сестра» и это было всегда большим событием. Трехмачтовое судно красиво рассекало воду и казалось, что оно летит на всех парусах. Так же были действующие макеты и военных кораблей. Они не просто ходили на радиоуправлении, но и выполняли задуманные задачи: пускали ракеты, бывало, что был запланирован и учебный пожар на борту корабля. Дети и взрослые были в восторге от этих действий.

А вот стихи начал писать в середине восьмидесятых. Тематика разнообразная. Наблюдаешь жизнь, и хочется высказать своё мнение обо всём окружающем, но уже в стихах. Печатался на страницах местной газеты и в коллективных сборниках клинских авторов.

О послевоенных годах хочется рассказать, как о «сороковых и роковых» – это определение емко и правдиво. Нам, пятидесятникам, хватило хлопот от тех послевоенных сложностей. Разоренная страна, напрягая жилы, залечивала раны, нанесенные войной, воссоздавала хозяйство. В Клину было много калек. Помню, как огромный дядька торговал на базаре всякой мелочью, стоя у ворот. Иногда, подвыпив, запевал: «Я был танкистом на войне, мне пушкой выбило глаза». Я боялся глядеть на его лицо, оно было страшно обезображено. Часто этих людей можно было встретить у пивных ларьков, которых было множество. Не все эти люди вписались в ту непростую жизнь. Спивались, калечили себя в драках и просто умирали, страдая душой от непонимания.

Коснулась война и мальчишек или «пацанов», как тогда часто их называли. Престижны в этой среде были всякие стреляющие самоделки. Иногда находили не разорвавшиеся снаряды, бросали их в костер и разбегались. Но они почему-то не хотели взрываться. И как только ребята подходили к костру, в это время и происходил неожиданный взрыв. Вот так война продолжала калечить новое поколение. Ведь дети во многом были предоставлены сами себе, а родители были на работе. Мы играли в многочисленные игры с мячом, повсюду были самодельные футбольные поля. А вот игру на деньги в «пристенок», наверное, многие помнят из старых фильмов.

Стайками мы бродили по окрестным полям, лесам и речкам. Телевизоров не было, но очень любили ходить в кино, в заводские клубы и кинотеатр «Авангард» («Гайдаровец»).

Фильмы, в основном, были военные, дома мы их горячо обсуждали с завидным патриотизмом. К сентябрю всю мальчишескую братию до пятого класса стригли под ноль или оставляли небольшую челку (полубокс) и отправляли в школу. Одеты все были пестро, в меру возможностей родителей. Было и латанное-перелатаное или унаследованное от старших. Потом ввели форму. Для мальчиков модно было носить полевые военные сумки, особенно кожаные.

Первый класс, первый сбор, первая учительница. У кого не екнет сердце при упоминании об этом. Спорили, чья учительница лучше. Это потом начиналось всякое хулиганство, двойки и прочее. А первые дни – благоговение, ощущение нового, завораживающего.

На станции Клин раньше останавливались все поезда. Электричества не было, и паровозы заправляли водой, дровами и углем, выгружали шлак. Железнодорожная организация по значимости на то время была второй после комбината № 507. Поэтому и железнодорожная школа № 4 была на почетном месте.

Первыми моими учителями были Антонина Ивановна (кажется, её фамилия Мороз), Лилия Алексеевна Панченко и Александра Андреевна Дубровская, которая учила нас со второго класса по пятый. Всегда одетая строго, требовательная к себе и нам, одна поднимала и воспитывала двоих сыновей.

При школе был яблоневый сад, садовый участок и теплица (от неё остался еле заметный фундамент). Биолог Александра Алексеевна Колоскова – добрейшей души человек, успевала и в классе, и на земле. Географию преподавала Анна Даниловна Кухтина. У нее было хобби – поговорить о международном положении. Немецкий вела Ольга Николаевна Земляницкая, бывшая гимназистка. Физик Александр Гаврилович любил поговорить на разные темы, особенно о том, как он учился в авиационной школе. Химичка Таисия Ефремовна Пыжова – это трудоголик, с утра до вечера в школе, в химкабинете. Математик Надежда Васильевна Куварина – педантичная и добросовестная. Физкультурник Иван Алексеевич Шарапов – фронтовик, балагур. Трудовик Иван Егорович – аккуратист у него всё по полочкам.

Особо, конечно, хочется сказать о словесниках. Екатерина Ивановна Седова, то строгая, то душевная. Нина Карловна изумительная и чистейшей души человек, вела старшие классы. Да, впрочем, таких было много. Варвара Васильевна, видимо, из «бывших», школьная молва рисовала ее своенравной и нелюдимой. Однако, когда она подменяла у нас заболевшую Екатерину Ивановну, так выдавала про Онегина, что мы восхищенно притихали. Все были приятно ошеломлены глубиной и в то же время доступностью изложения. Рисованию учил Сергей Игнатьевич Огарков – изумительно похожий на М. Горького.

До восьмого класса нами руководила Валентина Ивановна Аксюс – талантливый психолог. Буквально к каждому находила подход. В жизнь выпускала Евгения Яковлевна Металличенко. Я на заводе позднее работал с ее мужем, семейного счастья им не занимать. А из родни Металличенко у нас преподавал и Андрей Федорович – математик, фронтовик. Ну и, конечно, нельзя не упомянуть многолетнего руководителя коллектива педагогов Петра Тимофеевича Иванова, как говорят, культовой фигуры. Его помнит не одно поколение школьников. У них была замечательная семья. Жена Валентина Лаврентьевна – словесник и две дочери – тоже педагоги.

Если во мне есть что-то хорошее, то многим я обязан школьным учителям. Не знаю обстановки в других школах, но наши учителя воспринимались школьниками безусловным жизненным примером. Даже самые злостные хулиганы в подсознании, в конечном итоге, чувствовали раскаяние.

Быт учителей был спартанским, доходящим до аскетизма, ведь жили где придётся. Среди пожилых женщин было много вдов войны, а более молодые – незамужние. Военное лихолетье здорово «выкосило» их мужских сверстников. Чрезмерно патриотично по современным понятиям и нас воспитывали, но я не обижаюсь.

Немало было способных учеников. Учился у нас и космонавт Юрий Артюхин, проживавший в деревне Першутино. Ещё помню был у нас в классе Генка Рогашов. Жил с приемным отцом, матери не было. Пока мы делали контрольную по математике, он успевал сделать три варианта. Жаль, сгинул куда-то. После седьмого он пошел в вечернюю школу, а затем след его затерялся. Говорили, что его убили, светлая ему память.

Конечно, обо всех не расскажешь. Да, много воды утекло с тех пор. Когда-то на уроке физкультуры Иван Алексеевич роздал нам ломы и мы долбили лунки и втыкали в них колышки. А сейчас эти колышки выросли в огромные тополя. Они закрыли листвой школьное здание, и его почти не видно со стороны.

Школа функционирует, правда, для детей с ослабленным здоровьем. Иногда я бываю в тех местах. Однажды летом я вошел в ограду и присел на лавочку. Нахлынули воспоминания, да такие живые, будто все было вчера, грусть охватила страшная. Все-таки жизнь делится на две части: школа и все остальное. Так защемило внутри, что встал и пошёл прочь.

Хочется, как-то собраться бывшим питомцам посидеть, помолчать, поговорить и многое вспомнить. Ведь она нас ждёт любимая, незабываемая школа и та уникальная жизнь.

Записал Василий Кузьмин, фото автора, а также из семейного альбома Анатолия Козьмина

 

Война

Молчат солдаты о войне.

Чего ж твой глас утих?

Несправедливость там вдвойне.

И от врага, и от своих…

Несправедливость от врага –

Как бы по праву.

Несправедливость от своих –

Не по уставу…

Несправедливость от врага –

За ней слежу я.

Несправедливость от своих –

Шальная пуля.

 

Обелиск

Молодые все ребята.

Мало пожилых.

Собрала страна когда-то

На причале их.

Не думали и не гадали.

Случилось так, увы!

На восток им передали –

Враг у стен Москвы.

Выручайте, мол, ребята.

Судьбоносный час.

Нету сил на супостата

И надежда лишь на вас.

И на том меридиане,

Солнце где встает,

На великом океане

Начинали свой поход.

Не топлены вагоны,

Стучат, стучат колеса.

Шпалы, рельсы стонут.

Крепятся лишь матросы.

Склоняю главу как прежде я,

Где обелиск простой.

Был бой за деревню Надеждино,

Их первый – последний бой.

 

Девятое мая

Сквер Афанасьева вывел из комы –

Нету авто, много знакомых.

И по негласному, по договору

Нету о деньгах тут разговора.

Привет, знакомый, привет в ответ –

Все как-то просто, досады нет.

И без напряга, скажи на милость,

Легко сознание раскрепостилось.

Все как на пляже и кто тут вредный,

И кто богатый, и кто тут бедный…

У всех, примерно, одна анкета,

И гастарбайтеров тут тоже нету.

Какие партии, какие фракции –

В одном полку на демонстрацию.

В машине времени я, например,

Вернулся, как бы, в СССР.

И солидарны другие тоже –

Полет во времени, где мы моложе.

 

Без вести павшим

В судьбе неизвестной

Войною обронены.

В кончине безвестной

Никем не схоронены.

Что будет – не знали.

Ушли в тишину,

Молча сменяли

Жизнь на страну.

Что скажем солдатам

Мы в дни юбилея?

Живем ли, как надо?

Душой ли болеем?

Помыслы чисты ль,

Добры ли деяния?

Девятое мая – День покаяния.

Анатолий Козьмин