В минувшую субботу, 14 ноября, в клубе «Шале» состоялся концерт группы «Анимация». По словам лидера коллектива Константина Кулясова, все те, кто пришел поздравить группу с 20-летием, – очень смелые люди, поскольку не испугались пандемии и пришли на мероприятие. В интервью «Клинской Неделе» он рассказал о состоянии дел в концертной индустрии, о том, как ему работается в условиях ограничений и высказал мнение, почему режиссёру Алексею Балабанову понравилось бы снимать кино в Клину.

 

– Вы приехали в Клин уже в четвёртый или пятый раз. Мы обратили внимание, что опять обновился состав музыкантов. С чем связана такая регулярная ротация коллектива?

– Действительно за последние несколько лет у нас менялись музыканты. Из тех, кто с нами работает с самого начала остался гитарист Алексей Салеев и звукорежиссёр Георгий Маланчев. Всего у нас в группе шесть человек – четыре на сцене, плюс звукорежиссёр и директор.

Состав меняется по разным причинам. Например, в 2016 году у нас работал басист Дмитрий Долнин. Благодаря его собственному усердию и где-то везению, ему удалось с очень микроскопического бизнеса, в связи с ситуацией в Украине, когда были порушены экономические связи, создать большую финансовую машину с оборотом в сотни миллионов рублей в год. Перспективы развития бизнеса были видны уже тогда. То есть человек из нищего музыканта, ездящего на дырявом автомобиле ВАЗ 2109, превратился в крупного бизнесмена. В 2016 году я ему сказал, что совмещать не получится. Я рад, что он смог найти свою колею.

Наш предыдущий ударник Эмиль Сулейманов в какой-то момент очень устал, поскольку провёл с нами два просто нечеловеческих тура. Не знаю, смогли бы какие-то другие люди выдержать такое. У нас была идея вырваться из нашего маленького города Чистополь, мы сели в Соболь, поехали по всей стране. Тогда с нами поехал бас-гитарист Роман Чехов, первый наёмный музыкант в коллективе. Мы были нищим коллективом, без денег не то, что на гостиницы, даже на топливо и еду. Посетили 84 города. Потом проехали второй похожий тур. И только потом появились поезда, самолёты и гостиницы бизнес-класса.

Всё не происходит из ничего. Мы положили десяток лет своей жизни, массу сил и здоровья для того, чтобы чего-то добиться. Когда в 2017 году я вернулся из первого тура, у меня защемило спину, 9 месяцев не мог нормально ходить. Ведь спали мы преимущественно сидя и в дороге. Конечно, зритель этого не знает, не видел, да и ему это не надо.

После второго «сидячего» тура появились другие проблемы у музыкантов. Наш барабанщик Эмиль сказал, что всё, я не выдерживаю. Год он нигде не играл и только недавно стал работать в кавер-группе.

Недавно в наш коллектив пришли барабанщик Виктор Коновалов и бас-гитарист Ярослав Абдулгадов.

– Пандемия отразилась на всех сферах бизнеса. На музыкантах, наверное, особенно. Как вы переживаете этот период?

– С 2018 года до начала пандемии мы успели застать хорошую гастрольную жизнь с нормальными гостиницами, самолётами и так далее. 21 декабря 2019 года мы впервые собрали на концерте в Москве почти 2 000 человек. Было ощущение, что мы вот-вот сможем перейти на ещё большие площадки. Но вмешались обстоятельства. Для всех музыкантов нашей страны то, что случилось весной – это катастрофа. Чёткой и отлаженной индустрии шоу-бизнеса в России не существовало никогда. И неокрепшие попытки работать в этой сфере, в связи с пандемией, отбросят всю индустрию на много лет назад, и я боюсь, что мы окажемся в каких-то местах в условиях начала 1990-х, а в каких-то может быть году в 2015-м.

Люди в России не привыкли ходить на концерты. По статистике только 7-8% людей вообще когда-либо были на концерте. На всём постсоветском пространстве не привита такая культура, не привыкли слушатели платить музыкантам за их работу, это и работой не считалась никогда. Люди приходят на концерт, видят этот праздник, многим вообще кажется, что артисты живут в этом режиме праздника, они видят только верхушку и не знают, что для того, чтобы этот праздник состоялся, проделывается огромная работа.

Сегодня огромное количество клубов на 200-300 человек закрылись по всей России и в перспективе продолжат закрываться. Для такого артиста, как я, 200-300 человек – это количество, которое приходит на наши концерты в регионах. Мы можем прийти к тому, что даже когда все ограничения будут сняты, просто некуда будет ехать. Большие залы мы не потянем, а мелких просто не будет.

 

– Сейчас, к счастью, нет режима самоизоляции, можно играть концерты…

– Девять месяцев мы фактически не работаем. И это касается не только периода, когда была введена самоизоляция, сейчас продолжается практически то же самое. Мэр Москвы Сергей Собянин установил ограничения, что на концертах может быть заполнено только 25% зала. Это убийство для экономики любого концерта.

Экономика моего концерта складывается из затрат в 40% от полной заполняемости зала. Я сейчас, скрепя сердцем буду играть 4 декабря юбилейный концерт в Москве, где разрешено только 25% зала. Понятно, что билеты будут проданы все, но по большому счёту я буду вынужден достать деньги из своего кармана, чтобы отыграть этот концерт. Я делаю это исходя из того, что в декабре 20-летие группы, которое бывает только раз.

У музыкантов другой работы нет. Не хочу называть имена, но мне часто звонят очень именитые музыканты, спрашивают, может быть у тебя что-то есть, давай подработаем, сделаем какой-то проект. Всё, что угодно, чтобы не умереть с голода. Понятно, что наши власти ориентируются на несколько десятков артистов, которые заработали себе на 300 000 самоизоляционных жизней. Они могут прожить и год, и два и 10 лет без концертов и корпоративов. Но основной пул артистов живут, как бременские музыканты – от концерта к концерту, и мало кто имеет какие-то накопления. Как спел Константин Кинчев: «рок-н-ролл это не работа», это не бизнес, а образ жизни.

 

– Есть ли понимание, как будет развиваться ситуация дальше?

– Как будет складываться ситуация дальше непонятно. Я вижу, как разваливаются коллективы, знаю, какие внутри групп появляются разногласия, какие метания происходят у музыкантов. Широкому зрителю это всё может быть и не нужно знать. Потому что это может быть воспринято, как нытьё. Да и каждый сам выбирал свой путь. Кто-то шёл за станок, а кто-то выбрал работу на сцене. Выбор был сделан давно, пенять не на кого, обвинять в этом тоже некого.

Если рассматривать нас не как музыкантов, а как предпринимателей, то можно констатировать, что этот сегмент государством оказался забыт. Те меры, которые предпринимались для поддержки бизнеса, были направлены на определённые отрасли, а для музыкантов не было сделано ничего. Ведь музыканты – это коммерческий сегмент, мне безумно жалко всех техников, оформителей, подтанцовку, звукорежиссёров, весь обслуживающий персонал клубов. Помимо того, что они потеряли в деньгах, так ещё и в своей квалификации. Слаженные сплочённые коллективы просто разваливаются на глазах.

Если гипотетически рассмотреть возможность возврата к прошлой жизни, восстановление сегмента займёт 4-5 лет. И это при условии, что к осени 2021 года откроют возможность работать. До 2024-2025 будет только восстановление, только потом можно говорить о развитии. На данный момент этот сегмент рынка фактически уничтожен.

Но во всём этом есть один плюс…

 

– Какой? Писать новый материал?

– Нет. Когда наступила пандемия и артисты бросились писать альбомы, я сразу понял, что 99,9% материала будет сомнительного качества. Потому что это всё будет сделано не от души, а от ума. Пишущий человек должен свой материал переболеть, пережить, переэмоционировать.  И вот тогда возникнет что-то настоящее.

 

– Так в чём тогда плюс?

– В том, что все «фрешмены», которые приходят в этот рынок, как бизнес от шоу, в этот период пропадут, а новые не народятся. Таким образом музыкальный рынок очистится. Мы получим чистую настоящую музыку, идущую от души. Правда ненадолго.

 

– Как ситуация в группе с коронавирусом, есть ли те, кого коснулась эта болезнь?

– Ни в нашей группе, да и среди моих знакомых никто не болел. Только вот недавно музыкант Александр (Бранимир) Паршиков написал, что болен. Шоумена Сергея Светлакова положили в больницу. Надо с ними пообщаться, чтобы узнать, что это такое. Хотя я понял, что у Сергея проблемы другого характера, не связанные с COVID-19.

Хотя у меня есть много знакомых врачей, которые рассказывают, что ситуация в стране с распространением коронавируса очень непростая. Но мой аналитический математический ум говорит о том, что «не так страшен чёрт, как его продюсер». Отношение умерших к заболевшим ничтожно. Гораздо больше людей умирает от рака, сезонного гриппа. Складывается впечатление, что вся эта пандемия имеет больше политические и экономические корни, чем эпидемиологические.

– В Клину вы уже не первый раз. Удалось посмотреть город?

– Да, конечно, город видел. Хочу тут немного уйти в сторону. Что обычно видят музыканты? Вокзалы, аэропорты, концертные залы, гостиницы, ну и ещё заведения общепита. Бывает такое, что в каком-то городе задерживаешься, есть возможность погулять. Поскольку мы много гастролировали в последние годы, мне стало безумно скучно гулять по городам. Практически во всей стране у нас похожая хрущёвская архитектура. Все города выстроены типично. Недавно мы на теплоходе Нашего радио ездили в город Мышкин. Видим, стоит собор на горе. Спрашиваю у жены: «пойдём?» Она отвечает: «ну, а смысл?» Вот собор, рядом причал, значит в любом случае рядом расположен ресторан для туристов, где-нибудь поблизости краеведческий музей, ну и палатки с сувенирами. Давай не пойдём. Люди возвращались, мы спрашивали, что как? Отвечали, а вот именно так как ты сказал. И так во многих городах. Они очень похожи. И на окраинах страны смотрятся очень грустно.

Если говорить про Клин, я не хочу умалять его достоинств и исторической значимости. Но я тут уже не в первый раз и каждый год я вижу одно и то же напротив площадки, где мы играем – голые мрачные хрущёвки, которые расселили, но их никто не демонтирует. Стоишь, смотришь на них и думаешь: вот так выглядит Россия-матушка. Режиссёр Алексей Балабанов ездил в Череповец снимать свои фильмы. Он же не просто так выбрал этот город. Потому что Череповец выглядит так, как в представлении Балабанова выглядит Россия. Если бы он был жив сейчас, то увидев эту картину с клинскими хрущёвками, он бы сказал, что мы здесь снимаем кино, это очевидно. Я и сам снял там приглашение на свой московский концерт.

Беседовал Александр Шибанов